Марион Хёдда Ильзе Дёнхоф – это полное имя женщины, вошедшей в историю Германии, как «гранд-дама политической журналистики ФРГ». Но это крайне скупое определение. Жизнь Марион была богаче, полнее и многообразнее. Её судьба и творческое наследие, неотделима от жизни и судьбы нынешнего посёлка Каменка – места, где когда-то находилось родовое гнездо Дёнхофов – имение Фридрихштайн. Сегодня Каменка, это нечто иное, мало связанное с именем графини. Тем не менее, здесь её помнят.

Не одно столетие желание соединить Мазурское поозёрье – Мауэрзее – с Балтикой двигало инженерно-техническую мысль строителей Германии.
Естественный перепад высот – 111 метров – мог сильно помочь делу усиленного товарооборота, между внутренними землями Пруссии и его морским побережьем.
Вниз – к морю: лес, кирпич, зерно, овощи, продукты животноводства и сельхозпереработки. Вверх: уголь, сырьё, мануфактуру, промышленные товары… Водные пути были самыми выгодными и надёжными. Мягкий климат способствовал долгому речному судоходству.
Практика шлюзования водных артерий у жителей этих земель была богатой.

Водяные мельницы Восточной Пруссии. Их названия неотделимы от названий замков, мест, городов и орденских поселений крестоносцев на этих землях. Ведь первое, что делали братья после захвата территорий, они строили мельницу. Да, да… Перегораживали речку, делали запруду и строили мельницу. Ибо на первом месте всё же стояло пропитание. На случай длительной осады братия обеспечивала себя мукой. Ну и стратегический резервуар с водой в виде пруда никогда не был лишним. А потому и замки и крепостные сооружения ставили, как правило, в том месте, где можно было сделать запруду и заставить воду крутить колесо и жернова.
Мельница – это не только мука, это и вода, и ткацкий станок, и молот с наковальней, и лесопилка, и дубильня… Поверх мельничной плотины обычно прокладывали дорогу и потому она была всегда первой в поселении. По дороге прибывали гости, торговцы, ремесленники, а где гости – там трактир и пиво. Здесь же обычно была мыловарня. Так что мельница в средние века была не просто мельница
– центр городской жизни. Энергия падающей воды во многом построила целые города в средневековой Европе. Впрочем, не только в ней.
В Пруссии к мельницам было особое отношение...

Как говорит наш герой Сергей Викторович Петров в финальных кадрах видеофильма «Прогулки у моря»:
«…придётся считаться с общественностью, придётся...»

Зеленоградск – Кранц не менее двух столетий, хорошо известен подданным Российской империи, затем гражданам СССР, теперь и жителям новой России. Вначале как местечко, через который пролегал маршрут в европейские столицы, чуть позже как курорт, как место летнего отдыха.

Древняя и загадочная… это не страна, географически – это полуостров на Балтике.
С одной его стороны Куршский залив, с другой – Вислинский.
«Ульмигания» – так называли её пруссы.
И для них она действительно была страной, со своим языком, обычаями, богами, торговлей – в основе которой лежал янтарь.

«Архитектура, мать развалин, завидующая облакам, чей пасмурный кочан разварен, по чьим лугам гуляет то бомбардировщик, то — более неуязвим для взоров — соглядатай общих дел — серафим…» — сказал как-то Иосиф Бродский.

Многие слышали. Многие знают. Мало кто бывал…
Нам довелось. Подвалы, чердаки, помещения, фрагменты средневекового декора… Лестницы, межэтажные перекрытия времён Альбрехта Бранденбургского.
Стены и оконные проёмы, помнящие графа Дерби – будущего короля Англии, будущего великого князя литовского Витовта они тоже видели,
епископа Дитриха фон Кубе... Великое Посольство гостило в замковых стенах...
Словом, знакомство с Тапиау стало предметным и осязаемым.

Усадьбы, особняки, дома, дворцы, поместья, словом, то архитектурное наследие Восточной Пруссии, что старшее поколение помнит ещё в более-менее приличном (в смысле сохранности) состоянии – исчезло. Почти исчезло.
По большей части строения разобраны на стройматериалы.
Мы уже давно ввалились в эпоху обезличенных многоэтажек.
Частное домовладение тоже не сильно отличается архитектурным разнообразием. Довоенные усадьбы, помимо чисто утилитарных целей, могли бы стать точкой притяжения туристических потоков, как правило у этих особняков и поместий
есть своя, порой многовековая история. Но… такого рода проекты, это вложения
в долгую, мы же существуем во времена быстрых денег. Дай, Бог, найдутся инвесторы, кому это будет интересно, но а пока… – краткая зарисовка на примере одной из таких поместий: посёлок Красный Яр Гвардейского района.

Изначально Дейма (Лаба), на всём своём протяжении, от Преголи до Куршского залива, была мелкой, извилистой и сильно заилиной рекой.
Но уж слишком велико у крестоносцев из Тапиау было желание иметь прямой, судоходный выход в залив — зачастую суда и баржи приходилось тянуть посуху. Именно тевтоны, ещё в 14 веке занялись первыми гидротехническим сооружениями на Дейме — было спрямлено русло и построено несколько шлюзов.
По сути был прорыт прямой судоходный канал от Тапиау до Лабиау.
Идея была реализована. Водный путь функционален по сегодняшний день.

После распада СССР захоронения солдат русской армии, погибших в годы Первой Мировой, остались только на территории Калининградской области.
«На нас большая ответственность, чтобы их сохранить и не дать забыть страницы отечественной истории более, чем столетней давности»...

Первая Мировая. В истории России она сыграла огромную роль. По её итогам, мы по сути, потеряли страну. Всё, что последовало потом: отречение царя, захват власти большевиками, убийство царской семьи, гражданская война – лишь короткий перечень бедствий, что понесла наша Родина. Но… война ушла – могилы остались.
В последние годы мы вдруг вспомнили о них. Братские захоронения солдат Первой Мировой. Русские. Немцы. Солдаты, воющие по разные линии фронта той войны. Хоронили их на одних кладбищах. Не всегда, но часто на одних.
Пусть немцы поминают своих. Мы хотим своих: русских, украинцев, евреев, латышей – своих, воевавших в рядах царской армии. Такие захоронения есть.
И есть люди, которые находят эти захоронения, приводят в порядок,
проводят немало часов в архивах, узнают имена.
Небольшой репортаж о таких людях, работающих на территории Озёрского района, предлагаем вашему вниманию.

глазами знаменитых русских музыкантов, поэтов, художников, писателей.
Дело в том, что Эйдткунен был первым пунктом на соединении российской и германской железных дорог. А поскольку ширина их колеи была разной, то требовалось время для перестановки вагонных тележек. Вот это самое время, скучающие российскоподданные и зафиксировали в своих дневниковых заметках.

«Стою.
Позевываю зевотой сладкой.
Совсем как в Эйдткунене
в ожидании пересадки.»

В. Маяковский.

Если вы калининградец, то первое, о чём подумаете, услышав это слово, – озеро. Или карьер. Синявинский карьер – место, где чистейшая вода, живописные берега, где дайвинг-клуб, пляж, и т.д. Хотя вовсе Синявино не озеро, и не карьер. Синявинский водоём – это пруд. Официально. В этом есть свой смысл.
Пруд – значит рукотворный.
То есть можно на его берегах вести хозяйственную деятельность.
Какую? – Какую разрешат, те кто выдаёт эти разрешения.
Впрочем, Синявино – это ещё и посёлок. А вообще, Гросс Хубникен – такое имя носил посёлок Синявино до войны – известен с XIV века. Хотя «известен», сильно сказано. Просто впервые упоминается. Настоящую известность он получил после того, как здесь стали добывать янтарь. Сначала в шахте с женским именем «Анна», потом в карьере, с мужским – «Вальтер».
Впрочем, небольшой репортаж об этом местечке, предлагаем вашему вниманию.

С одной стороны – море, солнце, ветер, пляж, янтарь, с другой – смерть, кровь, ад. Какая-то есть в сочетании этих слов, этих мест логическая несовместимость.
Наверное, для того, чтобы острее почувствовать глубину трагедии,
разыгравшейся здесь в последние дни января 1945 года.
Каких-либо новых фактов или открытий в репортаже мы не приведём.
Это всё же удел историков и архивистов. Это другая работа. Она, мы надеемся, впереди, поскольку ещё не всё известно о произошедшем здесь в те дни.